Новости ТЭК на 5 мая 2025: низкие цены на нефть, рекорд СПГ в Европе и рост ВИЭ

Начало мая 2025 года характеризуется заметными переменами на мировых энергетических рынках. Топливно-энергетический комплекс (ТЭК) России и мира сталкивается с влиянием геополитических факторов, экономических вызовов и технологических сдвигов. Цены на нефть, газ и уголь удерживаются на относительно низких уровнях, торговые потоки энергоресурсов перестраиваются под давлением санкций и конфликта, а возобновляемая энергетика бьёт рекорды роста. Крупнейшие компании – от «Газпрома» и «Роснефти» до ExxonMobil и Saudi Aramco – пересматривают стратегии, а рынок готовится к возможным крупным сделкам (например, Shell рассматривает приобретение BP). Ниже представлен обзор ключевых событий 4–5 мая, ценовых тенденций и основных трендов в отрасли для инвесторов, нефтегазовых компаний и отраслевых аналитиков.

Рынок нефти

Глобально: На мировом нефтяном рынке сохраняются умеренно низкие цены. К началу мая Brent торгуется в районе $60–64 за баррель, WTI – около $60, что примерно на 15–20% ниже уровней начала года. В апреле котировки опускались до многолетних минимумов (Brent кратковременно падала ниже $60 – минимум за 3–4 года) на фоне обострения торговой войны США–Китай и ожиданий роста предложения. Во второй половине апреля цены частично отыграли падение, но остаются низкими. Инвесторы обеспокоены перспективами спроса из-за риска замедления мировой экономики и особенно экономики Китая. Дополнительное давление на рынок оказали неожиданные шаги ОПЕК+: весной альянс нефтедобытчиков резко изменил политику и с мая увеличил добычу сразу на 411 тыс. барр./сутки (втрое больше планировавшегося ранее роста). Это решение стало «шоком» для рынка после длительного периода ограничений, усугубив снижение цен. По данным источников, Саудовская Аравия пошла на такой шаг, стремясь дисциплинировать некоторых участников ОПЕК+ и одновременно удовлетворить призывы Вашингтона снизить цены на топливо. В результате мировая добыча нефти достигла ~103,5 млн барр./сут (на март, по данным МЭА), причем основной прирост пришёлся на страны вне ОПЕК+ (в том числе США, где добыча близка к рекордной).

Россия: Низкая конъюнктура уже ощутимо сказывается на нефтегазовых доходах России. Российская экспортная смесь Urals торгуется с большим дисконтом к Brent на азиатских рынках, в среднем около $55–57 за баррель. Снижение мировых цен вынудило пересмотреть макропрогнозы: Минэкономразвития в конце апреля снизило ожидаемую среднюю цену Brent в 2025 году до ~$68 (с прежних $81+), а среднюю цену Urals – до ~$56. Такие уровни близки к пороговому значению $60 (цена отсечения для зачислений в ФНБ), что означает существенно более скромные поступления в бюджет. Минфин РФ скорректировал параметры бюджета: из-за падения цен государство в 2025 году недополучит порядка 1,8 трлн руб. дополнительных нефтегазовых доходов, увеличивая дефицит (до ~1,7% ВВП). Пока экспортные объемы российской нефти остаются высокими за счёт переориентации потоков в Азию (Китай, Индия и др.), но доходы бюджета сокращаются, и власти сигнализируют о готовности при необходимости ограничить добычу для поддержки цен.

Европа: Европейский нефтяной рынок адаптировался к новой структуре поставок после эмбарго ЕС на российскую нефть. Нефтепереработчики замещают выпавшие объёмы за счёт импорта из стран Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки. Brent, ключевой ориентир для Европы, колеблется сейчас в диапазоне $62–65, что даже немного ниже обновлённого прогноза российского Минэка на конец года. Для европейских НПЗ более дешёвая нефть принесла передышку после ценовых пиков 2022 года, снизив затраты на сырье. Спрос на нефть в Европе растёт очень умеренно: слабый промышленный рост и меры энергосбережения ограничивают потребление нефтепродуктов. К тому же продолжается курс на декарбонизацию: ЕС удерживает нефтяное потребление в рамках климатических целей, продвигая биотопливо, электротранспорт и повышение энергоэффективности.

ОПЕК+ и производители: Страны ОПЕК+ весной демонстрируют готовность защищать долю рынка. Решение повысить добычу с мая обозначило разворот политики Саудовской Аравии и ключевых союзников – теперь они делают ставку на объемы, даже ценой более низкой цены барреля. Saudi Aramco в мае существенно снизила официальные цены на нефть Arab Light для азиатских покупателей (минус $2,3, до минимума за 4 года), а также слегка снизила цены для Европы и США. Эта ценовая тактика напоминает период ценовых войн за рынок, когда ближневосточные экспортеры наращивали поставки, жертвуя котировками. Хотя бюджеты стран Залива предпочли бы нефть по $80+, текущая ситуация заставляет их мириться с $60–70 ради удержания клиентов. Другие производители вне ОПЕК+ также нарастили добычу: особенно заметен рост экспорта из США (сланцевая нефть) и Бразилии. Таким образом, рынок сейчас хорошо обеспечен сырьем, и попытки отдельных стран поднять цены встречают сопротивление со стороны увеличенного предложения.

Газ и СПГ

Европа (TTF): После завершения отопительного сезона европейский газовый рынок относительно стабилен. Спотовая цена на газ на крупнейшем хабе TTF (Нидерланды) держится вблизи €30–32 за МВт·ч (около $380–400 за тысячу кубометров). Это в разы ниже кризисных пиков 2022 года, хотя всё ещё выше допандемийного уровня. В конце апреля цены немного снизились благодаря мягкой весне и высоким запасам газа. Евросоюз вышел из зимы с рекордными резервами: в подземных хранилищах осталось гораздо больше газа, чем обычно, из-за тёплой зимы и мер по снижению потребления. Более того, европейские компании начали закачку в хранилища раньше срока — уже в апреле был зафиксирован максимальный объём закачки за последние несколько лет. Импорт СПГ продолжает бить рекорды: по оценкам, в апреле в ЕС было регазифицировано ~12,8 млрд кубометров СПГ, что на 20% больше, чем годом ранее, и чуть выше предыдущего исторического пика (марта этого года). В результате СПГ стал главным источником газа для Европы (около 1/3 всего газоснабжения в 2025 году). На втором месте – отбор газа из хранилищ (~27% за период зимы), на третьем – трубопроводный газ из месторождений Северного моря (главным образом из Норвегии, ~22%). Доля же российского трубопроводного газа упала до исторического минимума (в пределах 4–5% импорта ЕС с начала года): поставки по оставшимся маршрутам – транзиту через Украину и газопроводу «Турецкий поток» – резко сократились из-за санкций и разрыва прежних связей.

Россия: Экспорт российского газа в Европу по трубопроводам продолжает снижаться. По южному маршруту (через «Турецкий поток» и балканские ответвления) в апреле было поставлено около 1,25 млрд кубометров, что на 11% меньше, чем в марте (хотя чуть выше уровня апреля 2024-го, когда экспорт уже был урезан). Транзит через Украину держится на техническом минимуме – порядка 40 млн кубометров в сутки, ввиду геополитических рисков и взаимных претензий. В итоге доля «Газпрома» на европейском рынке газа сейчас ничтожна, и доходы от Европы упали. Однако Россия активно переориентирует газовые потоки на восток. Поставки по газопроводу «Сила Сибири» в Китай неуклонно растут и по итогам 2025 года могут превысить 20 млрд кубометров (новый рекорд). Одновременно нарастает экспорт сжиженного природного газа: по оценке правительства, суммарный экспорт СПГ из РФ в 2025 году достигнет ~40 млн тонн (против 34,6 млн т в 2024-м). Основные проекты – заводы «Ямал СПГ» и вводящиеся мощности «Арктик СПГ 2» – работают на полную, отправляя партии топлива и в Азию, и (опосредованно через трейдеров) в Европу. Рост поставок СПГ частично компенсирует сокращение трубопроводных продаж, хотя полностью заменить европейский рынок пока не удаётся. Тем не менее, диверсификация рынков и развитие СПГ-инфраструктуры стали стратегическим приоритетом для России.

Азия: В начале 2025 года газовый рынок Восточной Азии находится в фазе относительно низких цен и достаточного предложения. Спотовые цены СПГ в Азии (индекс JKM для региона Япония–Корея) держатся на уровне около $14 за MMBtu (примерно соответствует европейским ~$380–400 за тыс. куб. м). Такие умеренные цены стимулировали азиатских потребителей активно пополнять запасы. Китай, крупнейший импортер газа, воспользовался ситуацией: Пекин наращивает закупки как по трубопроводам (газ из Средней Азии и России), так и в виде СПГ на спотовом рынке. Другие страны Восточной Азии (Япония, Южная Корея, Тайвань) также увеличили импорт СПГ, пока цены относительно невысоки, особенно для пополнения хранилищ к следующему отопительному сезону. В дальнейшем возможно некоторое повышение азиатских цен, если экономика Китая ускорится во второй половине года, поэтому импортеры стремятся законтрактовать дополнительные объёмы по долгосрочным соглашениям заранее.

США (Henry Hub): Североамериканский газовый рынок переживает период очень низких цен. Спотовые цены на хабе Henry Hub (США) держатся около $2,8–3,0 за MMBtu (примерно $100–110 за тысячу кубометров) – это в несколько раз дешевле, чем в Европе или Азии. Такой разрыв создал мощный стимул для американского экспорта СПГ. В первом квартале 2025 года экспорт СПГ из США вырос более чем на 20% по сравнению с прошлым годом. Американские заводы по сжижению работают близко к максимальной загрузке, отправляя грузы преимущественно в Европу (где более высокая маржа), а также в Латинскую Америку и периодически в Азию. Строительство новых экспортных мощностей на побережье Мексиканского залива продолжается — вводятся в строй новые линии, что в перспективе ещё усилит влияние США на глобальный рынок газа. Внутри страны причины дешёвого газа – мягкая зима и рекордная добыча сланцевого газа. Добыча США достигла исторического пика, что переполнило внутренний рынок и обрушило цены. Однако при нынешней цене многие производители сокращают бурение новых скважин из-за низкой рентабельности. Это может привести к небольшому сокращению предложения к концу года и, как следствие, к умеренному росту внутренних цен. В целом же дешёвый газ внутри США ускоряет энергопереход в электроэнергетике: угольные ТЭС там массово замещаются газовыми, поскольку газовое топливо сейчас очень доступно.

Уголь

Мировой рынок: Угольная отрасль в 2025 году балансирует между краткосрочным оживлением спроса в отдельных регионах и долгосрочным трендом на снижение использования угля. К концу апреля – началу мая мировые цены на уголь немного отскочили вверх от недавних минимумов. После падения котировок Newcastle (эталонный уголь) до $93 за тонну (четырехлетнее дно, зафиксированное 23 апреля), цены восстановились примерно до $97–100 за тонну в первые дни мая. Эта коррекция связана с опасениями относительно поставок из Австралии (погодные и логистические риски сократили экспорт) и сохраняющимся спросом со стороны электроэнергетики. Так, в США в первом квартале 2025 наблюдалось оживление внутреннего рынка угля: аномально высокий спрос на электроэнергию зимой (по данным EIA, рекордное потребление в январе) и рост производства стали поддержали цены на американский уголь. Аналитики отмечают, что с приближением лета потребление угля может временно вырасти в некоторых регионах – жара и активное использование кондиционеров повышают нагрузку на электростанции, и там, где газовой генерации не хватает, возрастает сжигание угля (это актуально, например, для отдельных штатов США и некоторых стран Азии).

Долгосрочные тенденции: Несмотря на эти колебания, общий тренд для угля остается нисходящим. По оценкам Международного энергетического агентства и Всемирного банка, мировой спрос на уголь достиг пика в 2024 году и начнет снижаться в 2025–2026 годах. Усилия по энергопереходу, внедрение газовой генерации и ВИЭ постепенно вытесняют уголь из энергобаланса. Хотя в 2025 году цены на уголь могут оставаться несколько выше допандемийных уровней, ожидается дальнейшее увеличение предложения (новые мощности добычи в Австралии, Индонезии, России переориентированной на Азию) на фоне стагнации спроса. В крупнейших потребляющих странах – Китае и Индии – прогнозируется либо начало снижения потребления угля, либо значительно более медленные темпы роста, поскольку вводимые генерирующие мощности там всё чаще работают на ветре, солнце и газе. Европа возвращается к курсу на отказ от угля: после временного роста сжигания угля в 2022–2023 годах (на фоне газового кризиса) европейские государства вновь сокращают угольную генерацию и ужесточают экологические нормы. Таким образом, угольный сегмент ТЭК переживает переломный момент: в краткосрочной перспективе возможно периодическое восстановление цен и спроса, но стратегически уголь утрачивает позиции, уступая долю более чистым источникам энергии.

Возобновляемая энергетика и технологии

Глобальный рост ВИЭ: Возобновляемые источники энергии (ВИЭ) продолжают бурно развиваться и в 2025 году выступают главным драйвером роста в электроэнергетике. По данным МЭА и IRENA, в 2024 году в мире было введено рекордное количество новых мощностей солнечных и ветряных электростанций – около 580 ГВт (свыше 90% всех новых генерирующих мощностей). Общая установленная мощность ВИЭ в мире превысила 4,4 ТВт. Тенденция сохраняется: правительства множества стран увеличивают целевые показатели по чистой энергетике, инвесторы вкладывают рекордные средства. Китай достиг исторического рубежа: к марту 2025 совокупные мощности ветро- и солнечной генерации в КНР (~1,48 ТВт) впервые превысили мощности традиционной угольной генерации. Причём Пекин выполнил свою цель 1200 ГВт ВИЭ к 2030 году на целых 6 лет раньше срока. Теперь более 50% установленной мощности электростанций Китая – возобновляемая. Хотя фактическая выработка «зелёной» электроэнергии пока составляет порядка 22–23% (по итогам I квартала) из-за ограничений сети и приоритета работы угольных ТЭС, это всё равно переломный момент: крупнейший энергопотребитель мира ускоренно переходит на солнце и ветер.

Европа и другие регионы: В Европе доля возобновляемой энергетики в производстве электроэнергии тоже достигает новых высот. В отдельные дни в ряде стран (Германия, Испания, Дания) более половины всей вырабатываемой электроэнергии приходится на солнечные и ветряные станции. В целом интерес инвесторов к ВИЭ остаётся высоким по всему миру: чистая энергетика рассматривается не только как способ достижения климатических целей, но и как вопрос энергетической безопасности. Несмотря на экономическую неопределённость, заключаются крупные сделки и партнёрства в сфере ВИЭ. В Европе этой весной состоялись масштабные аукционы на строительство офшорных ветропарков в Северном море – энергетические компании готовы вкладывать миллиарды евро, видя долгосрочный потенциал рынка. На Ближнем Востоке нефтедобывающие государства также активно инвестируют в «зеленую» энергетику: Саудовская Аравия и ОАЭ реализуют мегапроекты солнечных электростанций в пустыне, стремясь диверсифицировать энергобаланс и высвободить больше нефти для экспорта. Саудовский проект NEOM, предусматривающий гигантские солнечно-ветровые мощности и производство «зеленого» водорода, приближается к запуску. Индия за последние месяцы одобрила ряд новых солнечных парков и систем накопления энергии, чтобы повысить надёжность энергосети и сократить угольную зависимость. Россия на фоне глобального тренда тоже старается не отставать: ожидается, что в 2025 году суммарная мощность российских «зелёных» электростанций вырастет примерно на 15%, превысив 3 ГВт (за счёт ввода новых солнечных станций на юге и ветропарков в Поволжье). Российское правительство и компании также ищут международных партнёров для проектов ВИЭ: обсуждаются совместные инициативы с партнёрами на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии и СНГ, чтобы привлечь инвестиции и технологии в отечественную возобновляемую энергетику.

Технологические тренды: Прорывные инновации продолжают повышать эффективность и надёжность ВИЭ, ускоряя их распространение. Весной 2025 года научные группы сообщили о новых рекордах эффективности солнечных элементов: гибкие тонкоплёночные панели на основе перовскита и CIGS достигли КПД свыше 23%, что открывает путь к более лёгким и эффективным солнечным модулям нового поколения. Другой важный результат – создание безсвинцовых перовскитных солнечных батарей: исследователи в Австралии добились рекордной эффективности 16,6% для ячеек на основе перовскита с оловом (вместо токсичного свинца). Это приближает коммерциализацию экологически безопасных фотомодулей. Ветровая энергетика тоже совершенствуется: в Северном море прошли испытания сверхкрупных турбин мощностью 15–16 МВт каждая с длиной лопастей свыше 100 м. Использование таких гигантов позволяет устанавливать меньше турбин для получения того же объёма энергии, что снижает издержки строительства офшорных ВЭС. Прогресс идёт и в сфере систем хранения энергии: энергетические компании начинают внедрять крупномасштабные батареи на новых химических основах – например, натрий-ионные аккумуляторы и усовершенствованные литий-железо-фосфатные батареи, которые дешевле и пожаробезопаснее традиционных. Совокупно эти технологические достижения делают возобновляемую энергетику всё более конкурентоспособной. Себестоимость солнечной и ветровой генерации продолжает снижаться, а проблема переменности выработки смягчается развитием накопителей энергии и «умных» сетей. Инвесторы и энергокомпании пристально следят за такими инновациями, ожидая их широкого внедрения – это ускорит декарбонизацию энергетики и поможет достичь климатических целей.

Геополитика и рыночные тенденции

Международная политика и климат: В глобальной энергетической политике продолжается поиск баланса между энергобезопасностью и климатическими целями. События последних лет – пандемия, военный конфликт на Украине, резкие колебания цен – подтолкнули страны к активному диалогу о перестройке энергобаланса. Крупные блоки играют ключевую роль: ОПЕК+ по-прежнему влияет на нефтяной рынок через договоренности об уровнях добычи, а обсуждение климатических мер идёт на площадках G7, ЕС и ООН. В апреле министры энергетики стран G7 подтвердили приверженность постепенному отказу от ископаемого топлива и росту инвестиций в ВИЭ и водород. Хотя единых сроков отказа от нефти и угля нет, в передовых экономиках задаётся направление на ускорение энергоперехода. Параллельно идёт подготовка к климатическому саммиту COP30 (пройдет в конце 2025 г.): многие государства обновляют стратегии, подразумевающие более быстрое сокращение выбросов. Евросоюз после прошлогоднего COP28 принял на себя повышенные обязательства по чистой энергетике – например, цель довести долю ВИЭ в производстве электроэнергии до 45% к 2030 году. Сейчас в ЕС разрабатываются новые директивы и соглашения, в том числе с соседними странами, для обеспечения этих целей (например, о «зеленом» импорте водорода из Северной Африки и Ближнего Востока). Энергетическая политика всё теснее интегрируется в международные соглашения: обсуждаются глобальные стандарты по сокращению выбросов метана, сотрудничество по развитию трансграничных электросетей и обмену электроэнергией. Тем не менее, сохраняется разрыв между декларациями и реальными действиями – пока одни экономики ускоряют «зелёный» переход, другие наращивают добычу углеводородов, исходя из собственных интересов.

Геополитические факторы: Конфликт на Украине продолжается более двух лет, поддерживая высокий уровень неопределённости в регионе и влияя на энергорынки. Европейские страны полностью отказались от российского трубопроводного газа и сырой нефти, переориентировав импорт на альтернативных поставщиков – Норвегию, США, Катар, Алжир и др. Это вызвало масштабную перенастройку потоков: Россия в ответ перенаправила порядка половины своего нефтяного экспорта в Азию (прежде всего в Китай и Индию), а её доля на европейском рынке нефти и газа теперь измеряется считаными процентами. Одновременно усилилось геоэкономическое соперничество США и Китая, которое тоже сказывается на энергетике. В апреле администрация США ввела дополнительные пошлины на импорт ряда товаров из Китая (и даже из других стран) под предлогом защиты национальных интересов. Пекин пригрозил ответными мерами, обостряя торговую войну. Такая ситуация подавляет темпы глобального экономического роста, что снижает спрос на энергоносители, особенно нефть. Кроме того, торговые ограничения нарушают цепочки поставок оборудования для энергетики – от бурового оборудования до компонентов ВИЭ. Вашингтон также ужесточил экспортный контроль технологий: введён запрет на поставку в Китай передовых систем хранения энергии и производства солнечных панелей. Это может затормозить китайские проекты в данных областях и повысить стоимость компонентов на мировом рынке. В итоге геополитическая напряжённость остаётся одним из главных факторов неопределённости для инвесторов в энергетике.

Ближний Восток и региональные риски: Обстановка на Ближнем Востоке, ключевом нефтегазоносном регионе, остаётся смешанной. С одной стороны, сближение Саудовской Аравии и Ирана (начавшееся в 2023 году восстановление дипломатических отношений) снизило вероятность прямого конфликта между ними, что положительно воспринимается рынком нефти. С другой стороны, ситуация в ряде стран региона остаётся нестабильной: в Ираке, Йемене, Сирии продолжаются внутренние кризисы, угрожающие нефтегазовой инфраструктуре. В апреле США заявили о возможности ужесточения санкций против Ирана, если переговоры по ядерной сделке не сдвинутся – это сигнал рынкам, что иранская нефть, несмотря на некоторый теневой экспорт, может остаться под ограничениями. Известно, что Тегеран в последнее время неофициально увеличил продажи нефти в Китай до максимума за последние годы, обходя санкции; дальнейшие шаги США в этом направлении будут влиять на баланс рынка. В Северной Африке наблюдается разнонаправленная динамика: в таких странах, как Ливия и Нигерия, добыча нефти нестабильна из-за политических проблем и конфликтов, что затрудняет планирование ОПЕК+. Напротив, Алжир и Египет стремятся воспользоваться изменившейся конъюнктурой – они привлекают инвестиции в проекты СПГ и солнечной энергетики, рассчитывая занять нишу в снабжении Европы, ищущей замену российским энергоносителям.

Новые регуляции и санкции: В 2025 году вступают в силу или активно обсуждаются новые меры регулирования, способные изменить правила игры для отрасли. Евросоюз запустил в тестовом режиме механизм CBAM (углеродный пограничный налог): импортеры углеёмких товаров (сталь, цемент, удобрения, электроэнергия) уже должны отчитываться о выбросах CO₂, а с 2026 года начнется постепенная уплата этого налога. Для энергетики это означает, что экспортерам энергии и энергоемкой продукции придётся переходить на более чистые источники, чтобы сохранить конкурентоспособность в Европе. Также ЕС этой весной обсуждает реформу внутреннего рынка электроэнергии – планируется стимулировать установку накопителей энергии и заключение долгосрочных контрактов для ВИЭ, чтобы стабилизировать цены и обеспечить инвесторам предсказуемость. Санкции против России в энергетическом секторе остаются жёсткими: продолжает действовать эмбарго ЕС на поставки российской нефти и нефтепродуктов морем, а также ценовые потолки G7 – $60 за баррель нефти и определённые уровни для топлива. В апреле западные союзники обсуждали усиление контроля за соблюдением ценового потолка, так как за прошедший год Россия приспособилась обходить его, продавая значительные объёмы нефти выше лимита через теневых посредников. В ответ Великобритания и США ввели санкции против ряда судоходных компаний и танкерного флота, который перевозил российскую нефть по ценам выше установленного потолка. Москва, со своей стороны, заявила, что при нарастании давления готова добровольно сократить добычу, чтобы не допустить обвала цен, и параллельно наращивает собственный танкерный флот для доставки нефти без участия западных страховщиков. Еще одна тенденция – дедолларизация расчетов за энергоресурсы: растет доля контрактов на экспорт нефти и газа РФ в рублях, юанях, рупиях. Хотя такие схемы сопряжены с валютными рисками и сложностями конвертации, они набирают обороты, укрепляя позиции китайского юаня как расчетной единицы между Россией и ее партнерами.

США: курс на энергетическое доминирование. Энергетическая политика США при новой администрации делает акцент на поддержку традиционного ТЭК через дерегулирование и протекционизм. В апреле президент Дональд Трамп подписал указ «О защите американской энергетики от чрезмерного вмешательства штатов», направленный на упрощение реализации инфраструктурных проектов нефти и газа. Этот документ ограничивает права отдельных штатов блокировать строительство межштатных трубопроводов и экспортных терминалов по экологическим соображениям – теперь одобрение таких проектов будет проще добиться на федеральном уровне. Параллельно администрация рассматривает различные меры для снижения цен на топливо внутри страны, вплоть до смягчения санкций против некоторых иностранных игроков. По данным СМИ, обсуждалась возможность частично снять ограничения с экспорта нефти из Венесуэлы или отдельных российских активов в обмен на политические уступки (хотя реальных шагов пока не предпринято). Эти дискуссии отражают прагматичный подход: провозглашена цель добиться «энергетического доминирования США», что подразумевает максимальное наращивание добычи углеводородов, ослабление экологических регуляций и активное использование тарифов и санкций как инструмента внешнеэкономического влияния. Вместе с тем, внутри США сохраняется конфликт между федеральной линией и «зелёными» штатами: Калифорния, Нью-Йорк и другие продолжают продвигать жёсткие стандарты по возобновляемой энергетике и электромобилям, что приводит к судебным спорам между региональными властями и Вашингтоном.

Корпоративные слияния: На фоне энергетического перехода и невысоких цен появляются признаки консолидации в отрасли. Одной из главных корпоративных новостей стало сообщение о том, что британский гигант Shell изучает возможность приобретения другой крупной нефтегазовой компании – BP. По данным Bloomberg (на 4 мая), Shell пока не приняла окончательного решения и оценивает ситуацию: многое будет зависеть от динамики акций BP, которые за последний год потеряли около 30% стоимости. Переговоры на ранней стадии, и Shell может вместо мегаслияния выбрать альтернативу – например, направить капитал на обратный выкуп собственных акций или точечные покупки активов. Тем не менее сама постановка вопроса примечательна: потенциальное объединение Shell и BP стало бы одним из крупнейших поглощений в истории нефтегазового сектора. Другие супермажоры, как отмечают источники, тоже анализируют целесообразность участия в возможных торгах за BP. Рыночная капитализация Shell сейчас более чем вдвое превышает стоимость BP, что облегчает сделку. Стремление к укрупнению диктуется несколькими факторами: компании испытывают давление акционеров в части повышения эффективности и "зеленой" трансформации, а низкие цены на нефть делают активы сравнительно дешевыми для поглощения. Если подобные сделки состоятся, они могут серьезно перекроить расстановку сил в отрасли. В любом случае, активизация M&A-диалогов указывает на то, что нефтегазовые гиганты ищут пути повышения устойчивости бизнеса в новых условиях рынка.

События начала мая 2025 года показывают, что ТЭК России и мира переживает период глубоких перемен. Цены на нефть и газ остаются низкими под влиянием экономических и политических факторов, и бюджеты энергодобывающих стран (включая Россию) адаптируются к сокращению доходов. Одновременно глобальные энергопотоки перераспределяются: санкции и геополитика кардинально меняют маршруты поставок нефти и газа, заставляя экспортеров осваивать новые рынки. Параллельно ускоренными темпами развивается возобновляемая энергетика и связанные технологии – реализуются новые проекты, устанавливаются рекорды эффективности, масштаб инвестиций растёт. Энергетическая политика ведущих держав при этом всё более расходится: одни государства укрепляют сотрудничество в борьбе с изменением климата, другие делают упор на национальную энергобезопасность и даже используют энергоресурсы как инструмент давления. Для инвесторов и участников рынка такая ситуация означает необходимость постоянно адаптироваться. Требуется гибкая стратегия, учитывающая волатильность цен, изменение регуляторной среды и ускоряющийся энергопереход. Именно те компании и страны, которые сумеют оперативно подстраиваться под новые условия – от краткосрочных колебаний спроса до долгосрочного курса на декарбонизацию – окажутся в выигрыше в новой эпохе мировой энергетики.