Новости ТЭК 9 мая 2025: ускоренный рост ВИЭ и давление ОПЕК+ обостряют сырьевую конкуренцию

Актуальные новости энергетики и ТЭК (9 мая 2025)

Начало мая 2025 года отмечено значительными переменами на международном энергетическом рынке. Цены на нефть, газ и уголь остаются на исторически низких уровнях, чему способствуют одновременно избыточное предложение (в том числе со стороны ОПЕК+ и рекордной добычи в США) и ослабление спроса из-за замедления мировой экономики. Геополитические факторы и санкции кардинально меняют маршруты поставок сырья, а «зелёная» энергетика бьёт рекорды роста – на фоне поддержки со стороны государств и инвесторов вводятся гигаваттные мощности ветроэнергетики и солнечных парков. Ниже приведён структурированный обзор ключевых событий и трендов на рынках нефти, газа, угля, а также в области инфраструктуры, политики и возобновляемой энергетики, важных для участников ТЭК и инвесторов.

Цены на нефть, газ и уголь

Нефть. Мировые цены на нефть остаются относительно низкими. Брент торгуется около $60–64 за баррель (WTI – около $57–60), что на 15–20% ниже уровней начала года. В начале мая Brent упал до $60,23 (минимум с февраля 2021). Давление на котировки оказали опасения по поводу спроса (замедление роста экономики Китая, торговая напряжённость США–Китай) и неожиданное повышение квот ОПЕК+: в апреле–июне альянс (включая Россию) согласовал досрочное увеличение добычи на 960 тыс. барр. в сутки (411 тыс. в июне). Это ускоренное наращивание поставок (со стороны как стран ОПЕК+, так и вне ОПЕК) вызвало избыток сырья и стало «шоком» для рынка. Финансовые аналитики уже пересмотрели прогнозы: Barclays и ING снизили средний прогноз цены Brent на 2025 год до $65–66 за баррель.

Россия. Российские экспортные нефтепотоки переориентируются на Азию (Китай, Индию и др.), однако из-за большого дисконта Urals к Brent нефтегазовые доходы сокращаются. Смесь Urals на рынках Азии торгуется лишь по $55–57 за баррель. Минэкономразвития РФ снизило прогноз средней цены Brent-2025 до ~$68 (с $81+), а Минфин уже заявил о недополучении бюджета до 1,8 трлн руб. нефтегазовых доходов и готовности при необходимости ограничить добычу для поддержки цен. Несмотря на это, экспортные объёмы пока поддерживаются за счёт доппоставок в Азию, но перспектива ужесточения квот на фоне падения доходов остаётся на радаре компаний и государства.

Европа и остальное. Европейский рынок нефти быстро адаптирован к эмбарго: европейские НПЗ активно заменили российскую нефть поставками из Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки. Ключевой ориентир для Европы – Brent – удерживается в диапазоне примерно $62–65. При этом спрос в Евросоюзе остаётся скромным из-за слабой экономики и программ энергосбережения, а также курса на декарбонизацию (биотопливо, электроавтомобили). В целом нынешняя умеренно низкая стоимость сырья облегчила расходы европейских НПЗ, но сигнализирует о перенасыщении рынка.

Газ и СПГ. После прохладной зимы европейский газовый рынок стабилизировался на относительно низких уровнях. Спотовая цена на TTF (Нидерланды) примерно €30–32/МВт·ч (около $380–400 за 1000 м³) – это в несколько раз ниже пиков 2022 года. Евросоюз подошёл к весне с рекордными запасами: холодная погода закончилась при необычно высоком заполнении хранилищ, поскольку весна была мягкой и потребители заранее накачивали газ. Импорт СПГ побил рекорды: в апреле в Евросоюзе регазифицировали около 12,8 млрд м³ (что на 20% выше годом ранее), а доля СПГ в газовом балансе Евросоюза достигла почти трети. Трубопроводный газ европейского производства (главным образом, Норвегия) обеспечивает примерно 22%, хранилища – 27% (зимний отбор), а доля российских поставок упала до исторического минимума – около 4–5%.

Россия (газ). Российский экспорт по трубопроводам продолжает спад: по «Турецкому потоку» в апреле было поставлено ~1,25 млрд м³ (–11% к марту), транзит через Украину держится на символическом уровне (~40 млн м³/сут). При этом «Газпром» почти утратил долю на европейском рынке. В ответ Россия наращивает поставки на Восток: по «Силе Сибири» в Китай газ поступает рекордными темпами (может превысить 20 млрд м³ в 2025 г.), а экспорт российского СПГ (из «Ямал СПГ», «Арктик СПГ‑2» и др.) к 2025 году оценён примерно в 40 млн т. Рост экспорта СПГ частично компенсирует потери от трубопроводной торговли, хотя полностью заменить европейский рынок эти объёмы пока не в состоянии. Азия же находится в фазе умеренных цен: спотовая стоимость СПГ для Япония–Корея (индекс JKM) держится около $14/MMBtu, при этом Китай и другие азиатские страны постепенно восстанавливают закупки СПГ на фоне роста внутреннего потребления.

Уголь. Мировой рынок угля переживает переходный этап. После спада спроса в 2023–2024 годах и рекордной китайской добычи цены на маркированный уголь вновь немного выросли: Newcastle (австралийский коксующийся уголь) поднялся с апреля ($93/тн, минимум за 4 года) до примерно $97–100 за тонну к началу мая. Поддержку ценам оказывают погодные и логистические проблемы в Австралии, а также кратковременный рост спроса: например, в США аномально холодная зима и пик производства стали в 1-м кв. 2025 привели к рекордному потреблению угля и оживлению добычи. Однако фундаментальные тренды остаются нисходящими: по оценкам МЭА и Всемирного банка, мировой спрос на уголь уже достиг пика (пик‑2024) и начнёт сокращаться в 2025–2026 годах. В дополнение к энергопереходу и росту газовой и ВИЭ-генерации, Европе вновь ужесточает требования к выбросам – после временного бума угледобычи в 2022–23 годах ЕС сокращает угольную генерацию (стр. 242–244). В крупнейших потребителях (Китай, Индия) прогнозируется либо стагнация, либо замедление роста угольного спроса, поскольку новые мощности всё чаще строятся на ветре, солнце и газе.

ОПЕК+ и другие экспортёры энергоресурсов

Группа ОПЕК+ в апреле–июне 2025 резко расширяет добычу, перевыполняя ранее согласованные квоты. На майском заседании страны-участники увеличили добычу в июне ещё на 411 тыс. барр./сут. Всего совокупный прирост за апрель–июнь достигает 960 тыс. барр./сут (что составляет 44% от «замороженных» сокращений 2022–2023 гг.). Как отмечают источники, Саудовская Аравия двигает альянс к ускоренному снятию ограничений, чтобы дисциплинировать Ирак и Казахстан (слабых в соблюдении квот) и одновременно «удержать» цены на более низком уровне. Позиция Эр-Рияда такова: страна готова выдерживать более длительную эпоху низких цен и не намерена вновь урезать добычу для поддержки рынка.

Вне ОПЕК крупнейшим производителем остаются США: добыча нефти там близка к рекордным уровням. Растут и поставки из других регионов, что усиливает конкуренцию. Например, Китай сохраняет высокие закупки (в т.ч. через Сингапур) нефти из Ирана, несмотря на санкции – США в апреле ввели ограничения против китайских нефтепереработчиков, заметно расширившие скидки на иранскую нефть. В этих условиях трежерисл обеспокоены накоплением запасов и рисками избытка (консультанты сокращают прогнозы по ценам), а крупнейшие нефтекомпании – Shell, ExxonMobil и др. – призывают к консолидации бизнеса и сокращению расходов.

Санкции и регуляторные изменения

Санкционная повестка продолжает вносить существенный вклад в перераспределение мировых энергопотоков. ЕС готовит 17-й пакет ограничений против РФ, который затронет ключевые экспортные цепочки: по данным Reuters, под санкции планируется включить более 100 танкеров (в том числе так называемый «теневой флот») и свыше 50 компаний (в т.ч. пять китайских юрлиц), связанных с российским нефтегазовым сектором. При этом продлено действие исключения по проекту «Сахалин-2» до июня 2026 года, чтобы не нарушить текущие поставки СПГ. На уровне ЕС также обсуждаются механизмы досрочного прекращения долгосрочных газовых контрактов (force majeure) с РФ, но эксперты сомневаются в их юридической работоспособности.

В США и других странах давление на российский ТЭК усиливается. Новый пакет санкций США ориентирован на банки, сырьевые компании и нефтегазовый сектор РФ. Белый дом сигнализирует готовность включить в «чёрный список» и сам «Газпром» (что затруднит заключение контрактов и расчёты даже на дружелюбных рынках Азии). В январе 2025-го уже попали под санкции «Газпром нефть», «Сургутнефтегаз» и флот танкеров, а сейчас обсуждаются ограничения против экспорта газа, металлов и других ресурсов. Конгресс США даже рассматривает введение драконовских тарифов (до 500%) на импорт из тех стран, которые продолжают покупать российское топливо (нефть, газ, уголь). Для российских компаний эти меры означают прямые потери (ослабление рубля, сложности с получением валюты, задержки расчётов) и долгосрочное ухудшение доступа к западным технологиям (в том числе для сложных проектов добычи и сжижения газа).

Одновременно регуляторы по всему миру ужесточают правила климата и экологии. Европа повысила целевые показатели по ВИЭ до минимум 42,5% доли к 2030 г. (NER 2), а также вводит всё новые квоты и ограничения на выбросы в энергетике. В США противоречия между федеральным руководством и «зелёными» штатами (например, Калифорния, Нью-Йорк) приводят к судебным баталиям по стандартам возобновляемой энергетики. В Азии Китай и Индия, хотя и наращивают ВИЭ, остаются чувствительными к доступности ископаемого топлива и гибкости поставок. Все эти изменения регуляторной среды существенно влияют на инвестиционные решения в отрасли.

Политика России и других стран

Энергетическая политика ведущих стран всё больше расходится. Россия в 2025 году делает ставку на расширение партнёрства с Китаем и диверсификацию рынков сбыта. На переговорах Путина и Си Цзиньпина в Москве обсуждались в т. ч. перспективы газопровода «Сила Сибири–2» через Монголиюr. Этот проект (2600 км, до 50 млрд м³ газа в год) приобретает особую актуальность на фоне перенаправления потоков на восток. Заместитель премьера Новак подтвердил, что в 2025 году Россия увеличит поставки нефти и трубопроводного газа в Китай, тогда как экспорт угля «чуть-чуть уменьшится». Внутри страны Москва сохраняет ориентацию на «низкоуглеродные» цели, пусть и в мягкой форме: по прогнозам, суммарная мощность российских ВИЭ (ветра и солнца) вырастет к концу года примерно на 15% (до свыше 3 ГВт) за счёт новых объектов на юге и Поволжье. Российские власти и корпорации ищут международных партнёров в области ВИЭ (Ближний Восток, АСЕАН, СНГ) для привлечения инвестиций и технологий.

Напротив, Евросоюз концентрируется на ликвидации зависимости от российских энергоресурсов и на продвижении «зелёной повестки». Европейская комиссия в июне представит законопроект о запрещении новых контрактов на российский газ с конца 2025 года и полном прекращении его импорта к концу 2027-го. Аналогичные инициативы идут из США – президент США Дональд Трамп публично потребовал остановить все покупки иранской нефти (с угрозой новых санкций), а власти США верят, что это позволит вытеснить с рынка до 1,5 млн барр. в день иранских поставок. В целом, пока газовая политика «старого света» нацелена на декарбонизацию и диверсификацию импортов (рекордный объём СПГ, в т.ч. из США), а стратегия России — на сдвиг экспорта в Восточную Азию и сохранение конкуренции цен.

Развитие инфраструктуры (газопроводы, терминалы, НПЗ)

Почти все крупные проекты инфраструктуры находятся в фокусе внимания. Газопроводы: на фоне сокращения поставок через Украину осенью 2024 г. Россия активизировала строительство газовых маршрутов на юг и восток. Помимо упомянутой «Силы Сибири–2» обсуждаются и частные инициативы расширения «Турецкого потока» на Балканы. В Европе приняты решения о строительстве дополнительных терминалов СПГ (например, в Германии, Польше) и адаптации нефтепроводной сети. НПЗ: нефтепереработчики мира перестраивают логистику после эмбарго — в ЕС модернизируют установки для работы с более тяжёлыми марками нефти и корректируют маршруты сырья. СПГ-терминалы: США строят новые экспортные терминалы (крупнейший – Corpus Christi, Calcasieu Pass и др.), что позволяет поставлять СПГ в Азию и Европу. Азия в свою очередь наращивает регазификационные мощности (Япония, Китай) и пока сохраняет высокую гибкость импорта.

В числе заметных инфраструктурных решений – планы по расширению трубопроводных систем ближневосточных стран (Катар, Иран) и африканских потоков. Интерес проявляют и альтернативные проекты: например, американская альтернатива Nord Stream («Потоки») через Босфор и Эгейское море обсуждается в экспертном сообществе, хотя официальных заявок нет. Одновременно глобальные нефтегазовые компании заявляют о необходимости оптимизировать существующую инфраструктуру, готовясь к новой эре рынка – как видно, например, по анализу перспектив слияния Shell и BP.

Возобновляемая энергетика и энергетический переход

Мировая «зелёная» энергетика продолжает уверенный рост. По данным МЭА и IRENA, в 2024 году в мире было введено рекордное количество новых солнечных и ветроэнергетических мощностей – около 580 ГВт. Общая установленная «зелёная» генерация превысила 4,4 ТВт, и этот тренд продолжается. Китай, крупнейший энергетический рынок мира, достиг важного рубежа: к марту 2025 г. суммарная мощность его ветровых и солнечных станций (~1,48 ТВт) впервые превысила паритет с угольной (энергоёмкие мощности. Более того, Пекин досрочно выполнил национальный план (1200 ГВт ВИЭ к 2030) и быстро довёл долю «чистой» генерирующей мощности до 50% установленной. (При этом реальный выход «зелёной» энергии в Китае пока ~22–23% – ограничением остаётся сетевой пропуск.)

В Европе и США доля ВИЭ в производстве также растёт: в отдельных странах (Германия, Испания, Дания) на отдельных интервалах половина всей электроэнергии даётся ветром и солнцем. Крупные инвесторы выстраивают планы в этой сфере: в ЕС прошли масштабные аукционы на строительство офшорных ветропарков в Северном море (победители готовы вложить миллиарды евро, видя в этом долгосрочную перспективу). На Ближнем Востоке нефтедобывающие страны, напротив, совмещают «зелёные» мегапроекты с экспортными амбициями: Саудовская Аравия и ОАЭ реализуют гигантские пустынные солнечные парки, и проект NEOM уже включает создание больших мощностей на солнце и ветре для производства «зелёного» водорода. Индия в последние месяцы одобрила несколько крупных солнечных ферм и аккумуляторных систем, стремясь снизить зависимость сетей от угля. Россия тоже расширяет ВИЭ: по оценке Минэнерго, к концу 2025 года суммарная мощность отечественных «зелёных» электростанций вырастет на ~15% (до свыше 3 ГВт) – в основном за счёт новых южных СЭС и ветропарков в Приволжье. Российские компании ведут поиск зарубежных партнёров для проектов ВИЭ (на Ближнем Востоке, в ЮВА и СНГ) с целью привлечения технологий и инвестиций.

Технологические инновации (например, улучшение эффективности солнечных панелей, хранение энергии в аккумуляторах и развертывание «зелёного» водорода) также меняют расстановку сил. Компании ТЭК уже не могут игнорировать этот энергетический переход: аналитики отмечают рост числа сделок M&A в чистой энергетике, а нефтегазовые гиганты начинают выделять больше средств на снижение углеродного следа своей деятельности.

Геополитические риски и глобальные тренды

На фоне описанных событий сохраняются высокие геополитические риски. Угроза новых санкций со стороны США (например, против покупателей иранской нефти) привела к краткосрочному росту цен на нефть, напомнив об уязвимости поставок (по оценкам экспертов, полное прекращение закупок иранской нефти могло бы сократить мировой рынок на ~1,5 млн барр./сут). Некоторые страны ОПЕК+ настаивают на мониторинге соблюдения квот и даже взаимно обвиняют друг друга в избыточной добыче (Саудовская Аравия «наказывает» Ирак и Казахстан).

На глобальном уровне прослеживаются следующие ключевые тенденции:

Сдвиг спроса и предложения. ОПЕК+ ускоряет наращивание добычи, чтобы забрать у США и других нефть, которую те теряют из‑за ценовых ограничений. США тем временем наращивают собственный сланцевый экспорт и лоббируют удвоение импорта СПГ (особенно в Европу). При этом Европа постепенно выходит из российской энергозависимости: ЕС запланировал запрет на все новые российские газовые сделки к концу 2025 г. и полный запрет импорта к 2027 г.. Лишь около 19% газа в ЕС ещё поступает из России (через TurkStream и СПГ), против 45% до 2022 года.
Ужесточение санкций. Новый 17-й пакет ЕС и потенциальные американские меры создают риск отключения российских компаний от мировых рынков. Под угрозой не только сырьевые потоки, но и судоходные перевозки (100+ российских танкеров под санкциями). Планы США по вето для третьих стран (500%-е пошлины на покупателей российской нефти/газа/угля) способны сузить рынки сбыта РФ до минимума. Россия уже чувствует последствия: экспортёры отмечают задержки и рост стоимости расчётов (жёсткие санкции затрудняют возвращение валютной выручки).
Энергопереход. Важнейший глобальный тренд – ускоренный перевод энергетики на чистые источники. Инвестиции в ВИЭ растут рекордными темпами, что снижает долгосрочные риски зависимости от углеводородов. Так, к концу 2024 г. доля «чистой» генерации в мире (4,4 ТВт) превышает вклад ископаемой (угольной), а стратегические цели (нетто-нулевые выбросы) стали политически приоритетными для Евросоюза, США, Китая и др.. В результате все крупные энергетические игроки – от ОПЕК+ до лидеров возобновляемой энергетики – постоянно адаптируют свои планы к сочетанию волатильности цен, изменения климата и санкционных рисков.

Ключевые моменты:

Цены на нефть остаются низкими (~$60 за Brent) из-за роста добычи и слабого спроса. ОПЕК+ ускорил наращивание квот, США и другие страны держат рекорды добычи. Российский Urals продаётся примерно по $55–57, что привело к пересмотру бюджетных прогноза.
Газовые рынки Европы стабилизировались на уровне ~€30–32/МВт·ч благодаря мягкой зиме и рекордным запасам, однако политически обходятся российские поставки: их доля в ЕС упала до ~4–5%. Россия активно смещает поток газа на восток (газопроводы и СПГ).
Уголь переживает структурный спад: цены скорректировались ($97–100/тн) на фоне локальных перебоев, но долгосрочный спрос в 2025–2026 гг. начнёт снижаться. Европа уже возвращается к отказу от угля.
Ускоряется энергопереход: в 2024 году добавлено рекордные 580 ГВт новых ВИЭ. Крупные проекты воплощаются в мире – от морских ветропарков в Европе до грандиозных «солнечных пустынь» и водородных комплексов на Ближнем Востоке. Индия расширяет солнечные мощности, Россия – свои ветро- и СЭС. Инвесторы считают ВИЭ не только «зеленым» шагом, но и инструментом энергетической безопасности.
Геополитика остаётся решающим фактором. Санкции и конфликты (Украина, Иран) вносят высокую неопределённость. США угрожают ввести суровые ограничения для всех покупателей нефтегаза (в т.ч. третьих стран)sergeytereshkin.. ЕС готовится окончательно разорвать энергетические связи с Россией (запрет на газ к 2027). Любая эскалация угрозит резким скачком цен и перебоям в поставках на мировом рынке.

Текущая ситуация требует от участников ТЭК гибких стратегий. Инвесторы и компании должны учитывать сразу несколько факторов: риск ценовых колебаний (вследствие политики ОПЕК и глобальных экономических шоков), жесткий регуляторный режим (санкции и климатические нормы) и долгосрочную перспективу ускоренного перехода на ВИЭ. Те игроки, которые сумеют быстро реагировать на изменения геополитики и меняющиеся правила игры в энергетике, окажутся в наиболее выигрышном положении в новой эпохе глобального энергоперехода.